МЕЖДУНАРОДНЫЙ СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ МАРАФОН

Валерий Федоров: Фальсификации – неизменный спутник любого рынка, связанного с ценной информацией. Аудиторские компании зачастую фальсифицируют свои заключения, чтобы проверяемые ими корпорации смогли без проблем привлекать деньги от инвесторов; статистические службы фальсифицируют данные, чтобы угодить федеральному или региональному начальству; средства массовой информации фальсифицируют события, чтобы повысить свои тиражи (знаменитые fake news), и т.д. и т.п.

То есть сам факт фальсификаций свидетельствует о высокой значимости и ценности информации, которую предоставляют определенные организации. Если фальсифицируют социологические данные – значит, они в цене! Теперь о том, нужно ли бороться с фальсификациями? Конечно, нужно! Ведь фальсификация вводит потребителей в заблуждение, они на основе фальсифицированной информации принимают неверные решения, которые зачастую ведут к тяжелым последствиям. Скажем, реальный рейтинг кандидата составляет 0,1%, а лжесоциологи обещают ему 3,5 или даже 7%. Кандидат с этим псевдорейтингом идет к спонсорам, просит у них деньги на кампанию, получает их, но не добивается ожидаемого результата… И все несчастливы: и спонсоры, и кандидат. А больше всего несчастливы честные исследователи, на которых начинают косо смотреть те, кто имел несчастье поработать с лжесоциологами. Как бороться с фальсификациями? Рассказывать о них, объяснять разницу между настоящими исследованиями и их имитацией, указывать персонально на жуликов, лишь имитирующих исследования! И тут свою роль должны сыграть, я считаю, профессиональные объединения социологов: Организация исследователей рынка и общественного мнения (ОИРОМ), Российское общество социологов (РОС) и другие. Они созданы именно для защиты и продвижения интересов нашего профессионального сообщества – им и карты в руки!

Что касается законодательных ограничений, то я думаю, что они в такой ситуации не нужны. Ведь закон пишут, как говорится, десять человек, а придумывают, как его обойти – десять миллионов. Так что в любом законе будут лазейки, через которые просочатся лжесоциологи, ведь их призвание – обманывать и жульничать. Зато настоящим, честным исследователям такой закон может существенно осложнить жизнь, заставить их тратить усилия на то, чтобы соответствовать массе формальных требований, собирать и сдавать отчетные бумажки и т.д. – вместо того, чтобы заниматься любимым делом.

Валерий Федоров: Тут надо понять, какова цель этого продвижения? Если мы хотим получить новых клиентов, то социальные сети – пока еще не тот канал, который будет эффективен. Дело в том, что исследования – это бизнес типа b2b (business-to-business), а не b2c (business-to-customer). Т.е. мы работаем не с частными лицами, а с юридическими – компаниями, организациями, учреждениями. Через соцсети сегодня эффективно продвигаются услуги b2с, т.е. те, что нужны непосредственно физическим лицам. Например, стрижка, бритье, покупка одежды, фотографирование на заказ и т.п. У нас специфика услуги и, соответственно, клиентов – совсем другая.

Так что для продвижения исследований потенциальным заказчикам мы пользуемся другими, оффлайн-каналами. Возможно, лет через пять ситуация изменится, и наши заказчики будут «жить» в соцсетях. Пока это не так. В сетях «живут» люди молодые и перспективные, но у них ни денег, ни полномочий на то, чтобы заказать исследования, нет (ну или почти никогда нет).

Для привлечения молодежи к нашим научно-образовательным проектам соцсети мы используем более активно. Но даже и для этой задачи сейчас более эффективен другой инструмент – прямые контакты с вузами, общение с преподавателями и студентами. В 2017 году мы побывали примерно в 30 московских и региональных вузах с лекциями, выступлениями и нашей выставкой «Россия удивляет». В личных контактах есть возможность лучше понять атмосферу вуза, уровень подготовки. У нас нет задачи привлечь внимание как можно большей молодежной аудитории; для нас главное – найти, поддержать и, возможно, пригласить к сотрудничеству лучших.

Валерий Федоров: У нас в российском профессиональном сообществе эта тема периодически обсуждается. Есть, в частности, задумка организовать евразийскую секцию Всемирной ассоциации исследователей общественного мнения (WAPOR) – самой крупной и авторитетной профессиональной ассоциации в этой области. Дело непростое, но, надеюсь, в ближайшие год-два мы его осилим! Буду рад вашему участию и поддержке.

Валерий Федоров: Про Цифровую партию ничего не слышал. Ксения Собчак, насколько я знаю, вступила в декабре в партию «Гражданская инициатива» и от нее выдвигается кандидатом в президенты РФ. Об этой партии россияне практически ничего не знают, но это и неважно: у самой Собчак рейтинг известности – около 90%. Правда, из них позитивно оценивают Ксению только около 20%. Убедить их поддержать Собчак и 18 марта проголосовать на выборах за нее – вот задача кандидата. Задача сверхсложная, и маломощные партии тут ей не помощники…

Валерий Федоров: Есть разные университеты, разные факультеты и разные кафедры. В некоторых из них обучение поставлено очень серьезно, в других – послабее, а на третьи вообще без слез не взглянешь. Мы во ВЦИОМ сотрудничаем с большим числом вузов, готовящих социологов, регулярно проводим конкурсы на лучшую студенческую работу по социологии и на лучший диплом по специальности «социология». Рекомендую ознакомиться на нашем сайте со списком победителей этих двух конкурсов за последние годы: среди них – выпускники довольно небольшого числа вузов. Вот в них, на мой взгляд, социологические кафедры работают действительно всерьез!

Валерий Федоров: Я считаю это совершенно нормальным. Власть не обязана кормить науку, которая не создает полезной «добавленной стоимости». Наука должна продуцировать знание, необходимое людями – бизнесменам, политикам, гражданам. Если бы Америке в свое время не потребовалась атомная бомба, не был бы профинансирован «Манхэттенский проект», давший огромный толчок развитию современной физики. Если бы ученые не обещали создать работающий термоядерный реактор, который резко удешевит энергетику, никто бы сегодня не финансировал сверхдорогостоящий проект ITER. И так далее, и так далее…

Удовлетворять собственное любопытство за чужой счет – это всегдашнее занятие ученых, но чтобы его практиковать, надо потрудиться доказать этим «другим», чем именно ты им можешь быть полезен! Иначе расходы на науку превращаются в чистую благотворительность. А благотворительностью занимается не государство, а частные лица – филантропы и меценаты. Вот к ним и нужно идти тем, кто хочет заниматься «чистой наукой», которая даже в теории не способна принести пользу людям.

Валерий Федоров: Любая идея, как известно, проходит три стадии: что за чушь? – в этом что-то есть! – да как же мы раньше до этого не додумались! Мы сейчас где-то между первой и второй стадиями. Надеюсь, добежим и до третьей.

Мы только начали продвигать Индекс готовности к будущему как важный интегрированный показатель для государства и общества в России и в мире. Сегодня наша задача – рассказать об этом инструменте, познакомить с ним политиков, управленцев, бизнесменов. Снять первые психологические барьеры на его пути. Сделать его понятным и даже привычным для целевой аудитории.

Задача внедрить его в систему государственного управления – это задача следующего этапа.

Валерий Федоров: 30 лет назад при создании ВЦИОМ его отцами-основателями была развернута широчайшая филиальная сеть, охватившая не только всю Россию, но и республики СССР. В Черноземье был открыт филиал, базировавшийся в Воронеже, его возглавил Сергей Хайкин.

Затем, после распада СССР, содержать такую широкую филиальную сеть стало накладно. Тем более что потребность в ней стала сокращаться: появились новые возможности, системы связи и коммуникаций, которых раньше просто не было. Проще и выгоднее стало взаимодействовать из Москвы с независимыми местными исследовательскими командами, которые сами определяли свой круг заказчиков, решали вопросы финансирования и организации исследований.

Сегодня у ВЦИОМ два филиала: в Тюмени и Ростове-на-Дону. Оба имеют устойчивую клиентскую базу, обученный персонал, работают больше 10 лет каждый.

В наших планах нет дальнейшего расширения филиальной сети – мы вполне успешно работаем с компаниями-подрядчиками, которые существуют в каждом регионе и в каждом большом городе. Есть они и в Липецке. Можно пофантазировать, что когда-нибудь в регионах вырастет спрос на исследования, и к нам придет один (или даже два!) крупных липецких клиента. В этом случае вопрос открытия филиала станет актуальным - и мы его обязательно рассмотрим!

Валерий Федоров: Уверен, в исследованиях человеку место останется при любом уровне развития цифровых технологий! Но его роль, конечно, изменится. Основную часть рутинной, скучной работы человек переложит на программных роботов. Автоматизация процессов сбора и анализа информации уже идет полным ходом, и это – отличная новость! Ведь освобождение от рутины позволит людям сконцентрироваться на том, что получается у них лучше всего – на творчестве! И тут нам никакие роботы – не конкуренты.

Валерий Федоров: В современном обществе люди в принципе мало доверяют – друг другу, авторитетам, институтам… В России процесс распада общественного доверия стартовал раньше, чем на Западе – в девяностых годах. Он был связан с крахом надежд на быстрый и безболезненный переход нашей страны к капитализму и «возвращение в мировую цивилизацию». Большие надежды сменились большим разочарованием, мечтательность и идеализм – цинизмом и всеобщим недоверием.

Но сегодня мы видим, как снижается общественное доверие в странах Запада, потерявших веру в близкий «конец истории» и наступление либерально-капиталистического рая на земле. Средний класс беднеет и сокращается в объеме, ширятся потоки нищих мигрантов, обанкротилась доктрина мультикультурализма, гибнет американская мечта, трещит по швам проект Евросоюза, в цитадели глобализации – Америке – правит президент-националист… Запад - в панике от «фейковых новостей» и «постправды», ищет везде следы «русских хакеров»… Все это признаки кризиса общественной модели, которая еще недавно преподавалась всему миру как единственно правильная и прогрессивная. Альтернативы же ей пока не просматривается. Вот причина всеобщего недоверия. Социологи здесь не исключение, а правило. Не доверяют не только социологам – не доверяют политикам, артистам, писателям, правозащитникам… Дальше этот тренд, скорее всего, будет только развиваться.

Валерий Федоров: Мы в своей работе применяем и прямые опросы, и психологические тесты, и многое другое. Так, в 2016 и 2018 гг. ВЦИОМ реализует «Прогнозный рынок» - особый метод агрегации экспертных прогнозов, дающий, как показывает его тридцатилетняя история на Западе, очень неплохие результаты. Вообще говоря, чем больше различных данных, тем удобнее их использовать для прогноза – на этом построены и известные американские сайты-агрегаторы (Pollster.com и др.), и уникальный опыт первого «псефолога» (профессионального предсказателя) Ната Сильвера (его интересная книга «Сигнал и шум» недавно вышла на русском языке). Мы также интенсивно работаем над собственной системой прогнозирования, сочетающей в качестве источников разнородные типы данных. В основу этой системы положены разработки Игоря Задорина и Группы ЦИРКОН, сделанные еще в 2006 г. С тех пор мы ушли далеко вперед в деле прогнозирования. Надеюсь, достойно выступим на этом поле и в марте 2018 г.

Константин Абрамов: Это только кажется, что есть три крупных социологических компании. Мы не отделяем компании, занимающиеся социально-политическими исследованиями и маркетинговыми. Рынок маркетинговых исследований больше в разы, а компетенции, которые используют компании при наборе специалистов, практически соответствуют тем же компетенциям, которым обучают в вузах всех социологов. И даже профстандарт, который мы сейчас разрабатываем, подразумевает организацию и проведение социологических и маркетинговых исследований. Так что рынок намного шире, чем кажущаяся трехглавая верхушка, о которой Вы говорите.

По поводу того, есть ли у ВЦИОМ региональные проекты для студентов. Действительно, в регионах тоже существует большое количество компаний, которые занимаются социологическими и маркетинговыми исследованиями. Только у нас порядка 120 партнеров, с которыми мы работаем на регулярной основе. Так что смело можете задавать вопрос, является ли компания партнером ВЦИОМ, работает ли по заказам ВЦИОМ – и это есть признание того, что компания является высококвалифицированной; партнеров мы отбираем тщательно. Соответственно, там Вы тоже можете пойти на работу и пройти определенную часть исследовательской практики.

«Золотой социологический резерв» у нас, безусловно, есть. Он находится в режиме регулярного пополнения и расширения. Во-первых, это люди, которые проходили у нас стажировки, которые побеждали в наших конкурсах (или даже не побеждали, но были авторами интересных работ, и мы обратили на них внимание). Плюс социологическая школа – это институт, инструмент, который мы создали 7 лет назад, в 2018 году состоится очередная ее сессия. Это сильная, интересная, глубокая, разнообразная практика, которая помогает определиться молодым социологам, а тем ли они хотят заниматься, и что действительно представляет из себя профессия современного социолога-исследователя. Выпускники этой школы, безусловно, являются для нас «золотым кадровым резервом».

Юлия Баскакова: У нас доверие часто бывает основано на традиции и на стереотипах. Например, кто-то доверяет любым данных опросов, не спрашивая о методе их получения. Кто-то доверяет квартирным опросам, считая, что личное интервью – гарантия того, что респондент вдруг даст искренний и содержательный ответ на абсолютно любой вопрос, даже по теме, которая ему совершенно не знакома и не интересна. А интервьюер непременно доедет до самого отдаленного села строго по маршруту, даже если это день пути, и даже если заказчик готов заплатить за это «астрономические» 200 рублей. Такое доверие – это ненадежная история, которая работает до первых проблем. И затем появляются заказчики, которые не доверяют даже аудиозаписям. Кстати, правильно не доверяют. Наличие аудиозаписи может подтверждать факт проведения интервью, но ничего не говорит о выборке или о технологии опроса.

Доверие всегда должно быть основано на открытости наших методик. Методика должна быть описана так, чтобы её можно было воспроизвести, все ограничения должны быть указаны и описаны понятным заказчику языком. Если вы проводите интернет-опрос, расскажите, где и как вы набираете респондентов. Если у вас панель, опишите, сколько там человек, как она формировалась, как вы верифицируете информацию о респондентах, как и кому рассылаются приглашения об участии, какие установлены квоты. Если это не панель, то нужно описать, как вы приглашаете респондентов, с каких сайтов они к вам приходят, почему именно с этих сайтов, на каком основании между ними распределена выборка, что вы им показываете на баннерах… здесь возникает много вопросов и на каждый заказчик должен получить ответ. Лучше, если вы дадите ответ до того, как заказчик эти вопросы задаст. Так формируется доверие.

Сегодня интернет-опросы имеют ряд ограничений по сравнению с классическими методиками, но далеко не всегда эти ограничения критичны. Интернет даёт много возможностей и о них тоже нужно уметь рассказывать.

Юлия Баскакова: Обычно метод выбирается под задачу, а не наоборот. Но смайлики могут оказаться неожиданно хорошим инструментом там, где нужно измерить эмоции, которые сложно вербализовать. Вспомните, где вы их уже используете – например, смайлики отлично работают при оценке качества сервисов. Общаясь с членами семьи в мессенджерах, вы, кстати, тоже, наверняка, используете смайлики: они задают тональность высказывания. Уже тут можно сделать подсчёт: кто, как и какие настроения тут выражает. Если приходить в семью с формализованной анкетой, полагаю, шкалы из смайликов сработают не хуже привычных числовых.

Юлия Баскакова: Может быть, дело в том, что не так много исследований находит свой путь в массы через СМИ? Речь не о подборке мнений из опросов «по случаю», а об исследованиях, которые отвечают на наболевшие вопросы, расширяют представление людей о мире, помогают лучше его понимать во всем его многообразии.

Мария Макушева: Во-первых, мы по-прежнему проводим исследования среди населения России, города N, предвыборные опросы, привязанные к избирательным округам и так далее. Ни одна интернет-выборка пока не может претендовать на то, чтобы полученный статистический вывод можно было распространить на генеральную совокупность «население». Даже если взять наиболее интернетизированные регионы, в интернет-аудитории все равно будет смещение.

Пример для «первоклассников» - «по результатам интернет-опроса 100% опрошенных пользуются интернетом». Менее очевидные примеры - потребительское поведение, голосование на выборах, медиапредпочтения и так далее. Пользование интернетом может быть прямо или опосредованно связано с вашей зависимой переменной, что ставит под сомнение внешнюю валидность данных.

Далее, бывают ситуации, когда найти целевую группу офлайн проще и дешевле. Например, в течение года ВЦИОМ проводил несколько исследований пассажиропотока МЦК.

Во-вторых, очень рекомендую ознакомиться с отчетом AAPOR, в котором рассматриваются различные аспекты применения так называемых неслучайных выборок (Отчет рабочей группы AAPOR о неслучайных выборках: июнь 2013 / Американская ассоциация исследователей общественного мнения / М.: Общероссийский общественный фонд «Общественное мнение», 2016). В любом интернет-опросе мы имеем дело с саморекрутированием. Это дает серию систематических сдвигов, которые нельзя точно измерить. Иногда они значимы, иногда не очень. Все нужно соотносить с вашими исследовательскими задачами. И понимать, что эталоном надежности для статистического вывода остается случайная выборка, которую нельзя достичь в интернет-опросах.

Есть еще несколько технических моментов, которые пока делают применение интернет-опросов сложным (но не невозможным). Исследования подчас предполагают измерение большого количества переменных для построения моделей, поиска латентных переменных. Онлайн-опрос очень чувствителен к длине анкеты. Можно легко представить ситуацию, в которой стоимость такого опроса сравняется или превысит стоимость поквартирного опроса.

Мария Макушева: Классическое этнографическое включенное наблюдение. Если только речь идет не об онлайн-сообществе, где интернет - единственный способ осуществлять это самое наблюдение.

Если говорить серьёзно, то все зависит от задач и от целевых групп. Нужно задать вопросы. Насколько целесообразна замена с точки зрения внешней и внутренней валидности? Дает ли она приращение полезного знания, улучшение стоимости/сроков?

Вначале - про задачи. Огрубляя, когда у вас в арсенале пластмассовый совок и лопата, вы решаете ими все имеющиеся задачи. Потом у вас появляется экскаватор. И какие-то задачи вы по-прежнему решаете лопатой, а для каких-то лучше подходит экскаватор. Так же и в социологии. Искать инсайты, наблюдать за медиа потреблением, собирать спектр мнений, искать лидеров сообществ, изучать сетевую структуру групп сегодня легче «новыми» методами, они вытесняют традиционные. Опрашивать узкие целевые группы удобнее в интернете - и онлайн заменяет телефонные и поквартирные опросы.

Я бы сказала, ключевое - это надежность, научная обоснованность, если речь идёт о количественные и опосредованность/непосредственное соприсутствие, если речь о качественных методах. Таким образом, заменить на онлайн нельзя количественное в том случае, когда нужна эталонная случайная выборка населения. Заменить качественное нельзя, если принципиально важен непосредственный контакт интервьюера и респондента.

Далее, важно учитывать целевую группу. Те, кому трудно использовать цифровые средства коммуникации, будут более скованностях в опосредованном общении, если вообще окажутся доступными для наблюдения. Например, интернет-методами нельзя заменить классические, когда мы проводим интервью со старшим поколением.

Михаил Вядро: Два момента. Первый — значимость аналитика не в том, чтобы словами описать цифры, а в том, чтобы дать интерпретацию, выявить закономерности и тенденции. Это интеллектуальный процесс, который уже предполагает субъективность, независимо от того, в каком виде сдается отчет — текстовом или презентацией. Второй момент — при визуализации упрощаем восприятие, а не выводы. Мы убираем лишние данные, которые с точки зрения аналитика создают «шум», а не отвечают на вопросы клиента. Риск манипуляции (осознанной или неосознанной), конечно, существует. Но аналитик за это, как правило, дорого платит. Для исключения субъективности клиент всегда получает не только отчет, но и массив данных.

Михаил Вядро: Презентации — не обязательный и единственный формат. Просто он лучше для восприятия определенного типа информации. В принципе, любую информацию можно переложить на слайды. Но вряд ли кто-то будет «писать» книгу в формате презентации. Под разные задачи используются разные способы трансляции информации. Аналитический отчет предполагает четкое донесение полученных выводов, выделение акцентов, тенденций. Для этих целей презентация пока лучше текста, поэтому идет процесс полного перехода от текста к «картинкам». Для информации, у которой другие задачи (стимулировать воображение, показать игру слов и т.д.) текст подходит лучше и используется даже сейчас, при широких возможностях визуализации, интерактивности. Распространение презентаций — по сути запрос от клиентов. Я говорил во время выступления про ускорение процессов, в том числе и у клиентов. Им нужны не только быстрые опросы (в короткие сроки), но и быстрое понимание полученных результатов. Текст воспринять быстро — сложно. Поэтому презентации для клиентов эффективнее текстовых отчетов.

Михаил Вядро: Визуализация — процесс обработки уже имеющихся данных. Согласен, что визуализация может упрощать процесс аналитики. Но не думаю, что она может быть единственным способом анализа. Те же «фабрики» диссертаций, взаимопритяжение защищающихся по разным наукам можно было выявить, например, через структурирование и анализ данных в Excel.

Михаил Вядро: Визуализация упрощает восприятие данных. Если есть возможность быстрой визуализации полученных данных (в том же Excel, SPSS или Tableau), то это упрощает процесс анализа — отчетливее видны зависимости, зачастую ускоряется процесс работы с данными. Например, при выгрузке данных опроса в Excel мы получаем огромную таблицу, работать с которой не очень удобно. Для ускорения мы создали макрос, который автоматически строит по нужному вопросу диаграммы распределения ответов по разным группам (как отвечали респонденты разного пола, возраста, уровня образования и т.д.). Это значительно ускоряет нашу работу. Но, конечно, саму аналитику визуализация не упрощает, не делает ее поверхностной.

Михаил Вядро: Согласен, что эффективная визуализация — простая визуализация. Но простая с точки зрения восприятия, а не транслируемой аналитики. При упрощении мы стараемся сконцентрироваться на наиболее важных выводах, которые получили в ходе исследования, донести ключевые идеи. В процессе упрощения мы отказываемся от лишней информации, которая создает «шум» при восприятии. Подход рассказать обо всем, что мы узнали во время исследования — не самый лучший. Зачастую мы получаем гораздо больше информации, которая не имеет значения для клиентов. И вываливать на клиента всю эту информацию не нужно.

Михаил Вядро: Основная цель — сделать эффективнее восприятие клиентами результатов исследований ВЦИОМ. Думаю, что визуализация была актуальна во все времена, сейчас просто появились технические возможности упростить и ускорить процесс визуализации. До недавнего времени наиболее удобным и доступным способом трансляции информации был текст (просто набрать, просто редактировать, просто распространять). Сейчас процесс создания визуального контента стал проще, чем и обусловлен рост популярности визуализации.

Михаил Вядро: Большинство визуальных продуктов, которые мы готовим по итогам проведенных исследований, являются презентациями-отчетами, а не публичными презентациями. В этих продуктах мы больше используем диаграммы/графики, чем образы/изображения/иконки. Поэтому перед нами чаще стоит задача подобрать наиболее эффективные графики/диаграммы, другие картинки используем мало. С этой точки зрения «неудачная» визуализация — визуализация, которая вводит клиентов в заблуждение (визуальные манипуляции), усложняет процесс восприятия информации (разные диаграммы для данных одного порядка, например, известность В.Путина дается в столбчатой диаграмме, известность Д.Медведева — в круговой). Вопрос неоднозначной интерпретации публичных презентаций решается через коллективный просмотр презентации, на котором обсуждаются используемые визуальные образы.

Мария Щербаль: Парадокс в том, что любая коммуникация с потребителем уже по своей сути является манипуляцией, в том числе реклама по ТВ, промо-материалы в местах продаж и т.д. Нейромаркетинг не приносит в этот процесс ничего нового. Сегодня практически все маркетинговые опросы традиционными методами посвящены тому, как сделать так, чтобы потребители больше тратили. Такую цель тоже можно считать манипулятивной. Нейромаркетинг – это всего лишь один из множества инструментов. Его использование радикально не меняет процесс взаимодействия производителя и потребителя. Вопрос этичности использования нейромаркетинга можно поставить в ряду с вопросом об этичности маркетинговых исследований в целом в интересах конкретного бизнеса, производителя. В вопросе этичного использования нейромаркетинга главное, как и в любых других исследованиях, профессионализм и бережное отношение к персональным данным и неагрегированным ответам респондентов.

Василий Черный: Не всегда актуальны. Цели конечно актуальны, гипотезы нет. Исследования Big Data позволяют найти то, что мы даже не искали. Хороший вопрос, потому что принципы исследований действительно совсем другие, и мы видим, насколько трудно социологам с классическим образованием перестроиться. Перестраиваются единицы, а Big Data исследованиями занимаются маркетологи (с более гибкими подходами и нацеленностью на решение задачи) и технические специалисты (с развитой логикой и пониманием структуры данных и принципов работы с ними).

Василий Черный: Очень важный вопрос! Было бы здорово провести такое исследование. Искажение точно есть, но мы видим зависимость скорее не «есть – хочу видеть», а «есть – ожидает видеть данная конкретная среда/соцсеть». Мы учитываем это тем, что берем высказывания в разных средах и взвешиваем.

Василий Черный: Соцсети, а точнее соцмедиа площадки, очень разные по среде общения, и это определяется не только полом и возрастом, а скорее тем, как формируют эту среду технические возможности площадки. Без понимания, насколько разная среда общения на разных площадках, нельзя начинать серьезных исследований в соцсетях (ну за исключением простых задач вроде контроля репутации).