Рецензии экспертов ВЦИОМ

Выдающийся социолог-аналитик ВЦИОМ и Левада-центра, культуролог и переводчик Борис Дубин, несколько лет назад покинувший наш мир, известен своими исследованиями литературного процесса. В сборнике статей «Классика, после и рядом» собраны его работы 1983-2009 годов. Почему классика? Потому что именно с неё начинались размышления Дубина о проблемах «литературы как особой системы дифференцирующегося общества — общества, становящегося проблематичным для самого себя, практикующего сложность в качестве принципа повседневного существования». Иными словами, современных обществ, включая и осовременивающееся российское. Литературу Дубин считает «изменчивым и потому верным зеркалом социокультурной модернизации нескольких западных обществ, позже их назвали развитыми. «Литература» здесь и теперь стала означать модерность, а следовательно — означать Запад с его образцовой традицией постоянного обновления, непрестанной «традицией разрыва». И если такое обновление является неотъемлемым атрибутом западной культуры, то «классика неотрывна от авангардной и массовой словесности — в процессах рождения подобных “ересей” (по отношению к “канону”) и в их напряженных взаимоотношениях с классикой собственно и сложилась литература как институт».  

Итак, литературу Дубин рассматривает как важный социальный институт («специфическая форма организации жизненных ценностей») и анализирует её именно как социолог. Так, ему интересно взаимодействие «между центром и периферией, двухвековая герилья культурных провинций», а также социальные механизмы поддержания такой системы взаимодействия — системы селекции и репродукции (премии, библиотека, школа, литературная критика и др.). Каждому из этих механизмов посвящены отдельные исследования. Особое внимание, разумеется, автор уделяет современному отечественному литературному и, шире, культурному процессу. Его главным трендом он считает «эрозию, распад и уход государственных форм управления литературой», сложившихся в раннесоветский период. Маркетизация книжного дела, отмена цензуры, потеря писательскими союзами квазигосударственного статуса открыли в российской литературе новую эру — эру рыночной свободы, свободы от страха перед репрессивным государством, свободы выезда за рубеж и прямых контактов с мировой культурой. Следствием, как ни парадоксально, стало «снижение знаковой роли литературы в России — и ее чисто культурной значимости, и социальной привлекательности».  

Дубин рассуждает о причинах этого странного для позднесоветских интеллигентов явления и указывает, что в состязании с литературой вчистую выиграло… телевидение! Массово-мобилизационная модель культуры сменилась массово-рекреационной, а для таких целей телеэкран сильно удобнее и эффективнее, чем книжка: эмоций больше, усилий меньше. Российская массовая культура в итоге стала сильно напоминать то ли современные массовые общества Запада, то ли вестернизированные зоны «третьего мира» (Турция, Мексика, Бразилия и т.д.). Культурный процесс стал складываться «под воздействием технологии массовых коммуникаций, техник массового пиара» (конкурсы, викторины, рейтинги, ток-шоу и т.д.). Это — результат активности молодого поколения российского образованного слоя «в рамках и по условиям массмедиа, с ориентацией на поэтику рекламы и практику пиара». Этот слой выступает и производителем, и потребителем нового типа «масскульта» — он ищет более ощутимых и видимых форм социального подъема, быстрого признания, соответствующим образом перестраивая и свои культурные приоритеты, и практики культурного потребления.  

Выросшие в советской системе «назначенных лидеров» деятели и институты (главный из них — «толстый» журнал) литературного процесса оказались неконкурентоспособны в новой, более плюралистичной и конкурентной ситуации. На их место пришли новые кадры, сформировавшиеся в основном на рубеже 1980-90-х и в первой половине 1990-х годов. Автор оценивает этот перелом как начальный этап социокультурной модернизации, за которым должно последовать взросление и развитие. Пока же в нашем литературном процессе практически нет критиков, но доминируют «писатели-звезды» и издатели, что обычно характерно для массового общества — полицентричного, неиерархического, информационно открытого. Реальными формами общения и сплочения участников литпроцесса служат книжные премии и презентации вышедших книг. Узлами таких коммуникаций становятся клубы, книжные салоны и издательства, организующие клубные и салонные мероприятия в формате «светской жизни». Это места встречи узкого круга, где общаются на особом жаргоне, который непонятен и неслышен более широким кругам читателей. Проблемы воспроизводства и интеграции национальной литературы и культуры в целом, подчеркивает Дубин, не могут быть решены с помощью отношений между немногочисленными «своими», требуются более сложные и универсалистские механизмы — но их пока нет. Более того, между литературным сообществом и широким читателем все увеличивается социальный и культурный разрыв.  

Литературные премии как социальный институт — еще один объект исследования Дубина. Премий в сегодняшней России кратно меньше, чем в европейских и североамериканских странах, и это — огромная проблема. Ведь премии выражают коллективную волю авторитетного сообщества (издателей, читателей, критиков), а значит и ценностей, разделяемых этим сообществом и консолидирующих его. Акт награждения премией выражает эти ценности, символически сплачивает и возвеличивает культивирующее их сообщество. Это ритуал солидарности в рамках национальной литературной системы — и одновременно демонстрация её динамики как процесса смены экспертов, критериев номинирования, социокультурных последствий признания, литературного и общественного отклика на него. Повышение премиального статуса того или иного автора выступает результатом взаимодействия различных групп в литературной системе. Это институт, позволяющий обобщать те или иные значения, относящиеся к литературе. Он появляется в модернизирующемся обществе при умножении и дифференциации образующих это общество социальных отношений, способов и маршрутов циркуляции литературных образцов — в общем, на стадии рыночной организации литературы. Премии призваны играть роль регулятора литературного поведения, связующего звена между писательским «вызовом» и читательским «ответом». Но эта роль в России, к сожалению, по сути вакантна, что говорит о бедности — и ресурсной и структурной — нашего общества. Бедности не только деньгами, но и самостоятельными персональными авторитетами, влиятельными группами, их воздействием на более широкие слои. В условиях предельной раздробленности литературной системы в современной России премирование практически не влияет на результаты продаж. Поэтому премирование как стратегия легитимации литературного авторитета у нас пока весьма низкоэффективна.